Джеймс Клавелл - Гайдзин. Том 2

– Вы тоже прекрасны, Сумомо, – сказала она, давно привыкнув к тому, что производит такой эффект на многих женщин. – Тёко-тян, ты теперь можешь идти, но приготовь все на потом… и проследи, чтобы нас не беспокоили, Сумомо и меня.

– Да, госпожа. – Тёко было одиннадцать лет. Как и с Койко, ее контракт был заключен с мамой-сан дома Глицинии ее родителями-крестьянами, когда ей было семь. Она начнет зарабатывать, когда ей исполнится четырнадцать или пятнадцать. До тех пор, и так долго, сколько пожелает мама-сан, контракт делал маму-сан ответственной за ее содержание и обучение для жизни в Плывущем Мире, а также, если у нее разовьются наклонности, различным искусствам этого Мира: музыке, танцам, поэзии, умению вести беседу или всем сразу. Если майко оказывалась бестолковым или трудным ребенком, мама-сан имела право перепродать ее контракт по собственной воле, но если выбор был сделан мудро, как в случае с Койко, весьма значительные финансовые затраты мамы-сан и весь риск окупались сторицей деньгами и репутацией. Не все мамы-сан были заботливыми, или добрыми, или терпеливыми.

– Ну, беги теперь и поупражняйся с цветами, – сказала Койко.

– Да, госпожа. – Тёко понимала, как ей невероятно повезло, что ее определили ученицей к Койко, которую она обожала, и она прилагала все силы, чтобы та была ею довольна. Девочка безукоризненно поклонилась и, окруженная, как облачком, безудержно рвущимся наружу очарованием, вышла.

– Итак. – Койко взглянула на Сумомо, поражаясь ей, ее прямому взгляду и манерам, ее силе. С тех пор как она согласилась оставить ее у себя пять дней назад, у них почти не было возможности поговорить наедине. Теперь это время пришло. Она открыла в голове потайную ячейку: Кацумата.

О, друг мой, что же вы сделали со мной?

Он подстерег ее, когда она навещала маму-сан в Киото, которая, по просьбе Мэйкин, ее собственной мамы-сан в Эдо, нашла ей прислужниц, массажисток, парикмахершу на то время, что она пробудет здесь. Только Тёко и одна прислужница проделали с ней путь от Эдо.

– Я прошу об услуге всей жизни, – сказал тогда Кацумата.

– Нет, вы не должны! – ответила она, в шоке от того, что видит его, от того, что он решился подвергнуть ее опасности, встретившись с ней украдкой, и от того, что просит о такой услуге: последствия ее обязательно будут ужасными. Единожды получив такую услугу, к тому же человеку нельзя было обращаться больше ни с единой просьбой, и сам просящий оставался потом его неоплатным должником. – Мы договорились, когда князь Торанага Ёси почтил меня своим выбором, что все личные контакты между нами должны прекратиться, за исключением экстренных случаев. Мы же договорились.

– Да, потому-то я и прошу об услуге всей жизни.

Семь лет назад, в Эдо, когда ей было пятнадцать, Кацумата был ее первым клиентом. Очень быстро он стал для нее гораздо большим: другом, гуру и самым мудрым учителем. Он открыл ей глаза на этот мир, на важность реального мира, так же, как и Плывущего Мира. За долгие годы он обучил ее чайной церемонии, искусству ведения споров, каллиграфии, рассказал о поэзии и о скрытом смысле в литературе, политике и посвятил ее в свои идеи и планы относительно будущего, как его маленький круг учеников-самураев будет править страной, добьется, несмотря на все преграды, победы сонно-дзёи, и, со временем, показал ей, какое жизненно важное место она может занять в той головоломке, которую представляло из себя движение сонно-дзёи: «Как куртизанка высшего ранга, вы удостоитесь доверия самых могущественных людей в качестве жены одного из них, вы выйдите замуж за правителя, можете не сомневаться в этом, ваши сыновья будут самураями, и вы станете незаменимой в этом новом будущем и существенной частью его могущества, никогда не забывайте об этом!»

Мейко, ее мама-сан, была сторонницей движения, поэтому Койко, конечно же, согласилась помогать Кацумате, слепо восторгаясь его мужеством, смелостью планов и его отрядом сиси, сопутствующей им удачей.

– Наш источник удачи иссяк, – сказал он ей и поведал о засаде прошлой ночью и о том, как ему удалось бежать вместе с еще двумя людьми. – Нас предали… я не знаю, кто, но мы должны разойтись, рассыпаться на время.

– Головы сорока сиси посажены на копья? – прошептала она в ужасе.

– Да, сорок человек. Большинство из них начальники. Спаслись только мы трое, еще один сиси и девушка, моя воспитанница. Послушайте, Койко-тян, времени у нас мало. Услуга всей жизни, о которой я прошу, заключается в том, чтобы вы охраняли эту девушку, пока будете здесь, в Киото, возьмите ее к себе в услужение, даже заберите с собой в Эдо и…

– О, но как бы мне ни хотелось помочь, прошу прощения, это было бы очень трудно, генерал Акеда очень щепетилен в отношении слуг. Он захочет лично побеседовать с ней – так было со всеми моими другими помощницами, – ответила она так любезно, как только могла, внутренне ужасаясь тому, что он посмел сделать ей столь опасное предложение: приютить у себя беглого сиси, пусть даже это невинная девушка. – Это было бы очень труд…

– Разумеется, это будет трудно. Но вы сумеете устроить все это без того, чтобы он разговаривал с ней.

– Я не думаю, что это возможно, и к тому же есть еще князь Ёси… – Она остановилась, не договаривая дальше, в отчаянной надежде, что он откажется от этой услуги, но он мягко продолжал, глядя на нее напряженным, подчиняющим себе взглядом, говоря, что Сумомо будет с нею в безопасности, что она самурай, невеста очень важного сиси, женщина, достойная доверия:

– Прошу прощения, но я прошу вас сделать это для сонно-дзёи. Если возникнут проблемы, отошлите ее. Любое задание она выполнит… прошу извинить, Койко-тян, я должен идти. Услуга всей жизни, как старому другу.

– Подождите. Если… мне придется посоветоваться с генералом Акедой, но даже если его и можно избежать, я все равно должна буду спросить у своих слуг, мне, разумеется, необходимо знать их мнение, но что мне рассказать о ней? Генералу или им. Я не знаю этих людей из Киото, и о них ничего не знаю.

– Их мама-сан ручается, что им можно верить, – ответил он с полной убежденностью. – Я спросил ее, одобрит ли она все это, иначе я не предложил бы подобного. Скажите им правду, что Сумомо просто упрямая девушка и ее опекун – ваш старый, старый клиент – хочет, чтобы ее обуздали и обучили полезным женским искусствам. Я не могу взять ее с собой и хочу, чтобы о ней позаботились. У меня есть обязательства по отношению к ее жениху. Она будет подчиняться вам во всем.